Мой папа был большой поклонник творчества Владимира Высоцкого. Сколько себя помню, голос Высоцкого звучал в его доме всегда. И я, конечно, знал все песни наизусть (Недавно смотрел передачу про Владимира Семёновича, и я вдруг поймал себя на том, что подпеваю. Помню слова даже тех песен, которые лет двадцать уже не слышал!
).После того, как однажды воспитательница пожаловалась моей маме, что я пою похабные песни в садике (А пел я: "Помню, Клавка была, и подруга при ей, целовался на кухне с обоими."), у родителей состоялся серьёзный разговор. Папе было дозволено слушать в моём присутствии только песни про горы, про войну и про коней привередливых. Папа согласился, и обещание своё выполнял безупречно. Да толку-то? Я же успел уже всё послушать и выучить!
А теперь, собственно, сама история.
Было мне тогда лет шесть. Однажды папе нужно было ехать по делам в Москву (он в Академии учился заочно), и он решил взять меня с собой. Он вообще любил брать меня в поездки: путешествовать я обожал, вел себя всегда хорошо, да и ему со мной никогда скучно не было.
В Москве мы остановились у родственников. Днём папа уходил, оставляя меня на попечение тёти и дяди, а вечером мы шли с ним гулять по городу.
И вот однажды папа сказал мне, что нас приглашает в гости какой-то профессор. А у профессора есть внучка, моя ровесница.
Я был довольно стеснительным ребёнком, в обществе незнакомых людей робел и старался забиться в какой-нибудь укромный уголок, поэтому папа добавил:
- Я тебя очень прошу, не сиди букой. Мне нужно обсудить с профессором очень важные дела, а ты поиграй с его внучкой и пообщайся с его женой.
И я пообещал.
Пришли мы в гости. Квартира профессора меня потрясла: старинная мебель, раздвижные двери, огромные люстры, кресла-качалки - музей, а не квартира. Сам профессор такой холёный, вальяжный... И в халате! Халат произвёл на меня неизгладимое впечатление: до тех пор я мужчин в халатах никогда не видел, у нас в семье это как-то было не принято.
Профессорская жена - маленькая худенькая женщина в брючном костюме. Я потом маме с удивлением рассказывал: "Там дяденька был в халате, а тётенька - в брюках! Ну и ну!"
Профессора звали вроде бы Александр Соколов. Отчество, увы, уже не помню, равно как и имён его жены и внучки. Но это, в общем, не столь и важно.
Сперва мы все вместе пили кофе в большой комнате. Профессорская жена постоянно предлагала нам пирожки и печенье, подливала кофе и вообще всячески суетилась. Мужа она называла Санечкой, и беспрестанно щебетала: "Санечка, подлить кофейку? Санечка, добавить сахару? Санечка, тебе не дует от окошка?" Мне казалось очень забавным, что такого важного и пожилого дяденьку зовут Санечкой.
Потом папа и профессор Санечка ушли в другую комнату решать какие-то свои важные проблемы, а я остался с хозяйкой и внучкой.
Профессорская жена оказалась очень приятной и общительной женщиной. Под её чутким руководством мы с внучкой быстро подружились, поиграли в разные игры и вообще дивно провели время. Я совсем не бучился и не стеснялся, мне у них понравилось.
В комнате стояло пианино, и профессорская жена предложила нам попеть песенки. Она работала преподавателем музыки то ли в музыкальной школе, то ли в каком-то училище. Играла нам всякую детскую попсу, мы пели и плясали. В общем, было не скучно.
Потом папа с профессором вернулись, и хозяйка предложила нам организовать для них концерт. Папа обрадовался и решил меня подбодрить:
- Давай, сынку, спой что-нибудь!
Ну, что я мог спеть для отца? Естественно, что-то из репертуара его любимого певца!
Я задумался, перебирая в памяти подходящие к случаю песни. И вдруг меня осенило. Я повернулся к внучке хозяев и сказал:
- А я знаю песню про твоего дедушку!
И прежде, чем папа успел что-то сообразить и предотвратить мой позор, заорал дурным голосом:
- В Ленинграде-городе, у Пяти углов, получил по морде Саня Соколов!
Румянец сошёл с папиного лица, профессорская жена с громким всхрюком упала лицом на клавиши, а сам профессор подавился кофе и выскочил из комнаты. И буквально через секунду из прихожей раздался его громкий истерический гогот.
На наше с папой счастье, профессор Санечка и его супруга оказались людьми вполне адекватными, с хорошим чувством юмора. А ведь могли подмочить отцу репутацию, да...
Потом папа долго рассказывал всем знакомым эту историю и ухохатывался. Но это потом. А в момент моего творческого триумфа он был бледен, как восковая фигура в музее мадам Тюссо.
И больше он никогда не просил меня быть в гостях пообщительней и не сидеть букой. Понял, что все его просьбы я исполняю от души.
Свежие комментарии