Опять нелёгкая занесла меня в гипермаркет в предпраздничный день! В торговом зале душно, жарко, суетно - одним словом - столпотень, но я уже здесь, так что стенать поздно. По-быстрому набиваю тележку провизией и пристраиваюсь в хвост одной из растянувшихся на полмагазина очередей к кассе.
Передо мной стоит раскрасневшийся, ошалевший от духоты и толкотни, грузный мужчина лет пятидесяти.
А очередь движется на удивление быстро: неутомимо ползёт лента с выложенным товаром, бодро стрекочет кассовый аппарат, и вот уже впереди остаётся всего несколько человек. Мужчина оказывается перед выбором: или въезжать в узкий проход между поручнями к кассе, или пропустить меня вперёд. Он ещё раз суетно оглядывается и вдруг взвывает, как раненный бегемот:
- Ну, где она ходит, эта су-у-ука?!
Он шумно втягивает воздух ноздрями, и я съёживаюсь и даже зачем-то прищуриваю глаза. "Буря! Скоро грянет буря!" - проносятся у меня в голове насмерть заученные слова классика. Но вместо ожидаемой "бури" я слышу:
- Юрасик! Видишь, я, как всегда, вовремя!
Мимо меня протискивается сдобная коротышка со здоровенным ананасом в руках.
Пока Юрасик давится алфавитом, она пристраивает свою добычу на загруженную доверху тележку и радостно щебечет:
- А я смотрю - ананасы вывозят! Совершенно чудесные! Вот, думаю, хорошо! С собой возьмём, твоих старичков побалуем! Они, небось, в своей деревне ананас отродясь не видели!
- Ты за ЧЕМ ходила?! - спрашивает Юрасик с интонацией Каа.
- Ой! - вскрикивает она, - масло! Я сейчас!
- Стоя-я-ять! - рявкает Юрасик так, что половина находящихся в непосредственной близости покупателей втягивает голову в плечи, кто-то, выронив сумку на пол, поднимает руки вверх, а коротышка соляным столбом застывает на месте.
Но перед моими глазами уже предстал, уже проявился, как в переводных картинках, другой ананас, более скромных размеров, но такой же многообещающе коричневато-желтый, с лёгкой прозеленью, увенчанный роскошным фонтаном жестких зелёных листьев, и связанная с ним давняя история.
В конце семидесятых я провожала гостившую у меня маму. Мы уже расположились в купе, когда - буквально на минуту! - влетела запыхавшаяся тетя Тоня, наша родственница. Как всегда куда-то спешащая и чем-то озабоченная. Расцеловавшись на прощанье, она сунула маме в руки ананас и умчалась так же быстро, как и появилась. Надо сказать, что моя мамуля свои эмоции скрывать совершенно не умела, и по её обречённому виду, и по тому, как кисло она произнесла "спасибо", я поняла - от подарка она, мягко говоря, не в восторге.
- Что будешь делать? - спросила я её, кивнув на ананас.
- Не знаю, - пожав плечами, с досадой ответила мне она. - Вот скажи, на черта она мне его приволокла? У меня пересадка. Не знаю, как буду свои сумки тащить, а тут - этот цветок! Лен, забери его себе, ради Бога! Возьми! Или я его выброшу по дороге!
- Мам, это ананас, самый настоящий!
- Да ты что?
- Точно! Да ты его сто раз на фантиках видела! Конфеты такие были - "Ананасные". Ну? Вспомнила?!
- Вот это да! - хохочет мама. - А я выкинула бы его! Ну, надо же - ананас! А есть-то его как?
- Надо срезать верхушку, а потом нарезать по кругу дольками, как арбуз!
- А он и в самом деле вкусный, или будет как с бананами?
- Точно вкусный, - убеждаю я её, и мы опять заходимся смехом, теперь уже по поводу банановой истории.
А история была такая: мне удалось отхватить десять килограммов бананов и с оказией переслать их маме. Бананы были зелёными, что в те времена было в порядке вещей. Ничего, рассудила я, сутки в поезде, да ещё день-два полежат, пожелтеют - и будут самое оно! Только "полежать" им никто не дал.
"Больше бананов нам не посылай! - написала мне тогда мама. - Мне они не понравились, безвкусные какие-то, и никто, кроме бабы Тани, на нашей улице их есть не стал. Ей одной понравилось. Сказала: "От добра картопля и варыты нэ трэба!" - и велела тебе спасибо передать".
Из гипермаркета выхожу в отличном настроении. Я перекладываю продукты в багажник машины и потом всё время, проведённое в дороге, да и весь последующий день, с улыбкой перебираю ананасово-банановые воспоминания.
Свежие комментарии